Автомобили перестали считаться дьяволами

После 1917 г. автомобили перестали считаться дьяволами, они все без исключения перешли на сторону революции (или поэта, что в данном случае одно и то же). В пьесе «Мистерия-Буфф» (1918), текст которой Маяковский частично переработал в 1921 г., автомобили присутствовали наряду с поездами и трамваями в коммунистическом раю, обвитые радугами.

Среди других вещей (молота, хлеба, фабрик и т. н.) они отдают себя в распоряжение Нечистых, освободивших их от «паразитов». В поэме «IV Интернационал» (1922) машина служит метафорой революционного преобразования: «Фарами фирмы марксовой авто диалектики врезалось в года. Будущее рассеивало мрак свой».

Движение, желательно стремительное, было очень важным для Маяковского. Автомобили, а также поезда и самолеты должны были ускорять «Марш времени», уничтожать быт, скуку повседневной жизни. Автомобилисты или водители изображены в том же духе. В стихотворении «Герои и жертвы революции» (1918), явно перекликающемся с « Мистерией-Буфф», автомобилист, едущий «машиной броневою», заставляет «задрожать как лист» белогвардейца, но находится в одной компании с красноармейцем, бедным крестьянином, матросом, швеей, прачкой, телеграфистом, железнодорожным рабочим и другими «героями».

В «Мистерии-Буфф» шофер — один из «нечистых», путешествующих через ад, где они сбрасывают с ковчега Чистых, рай, обитель Хаоса, и, в конце концов, обретающих Землю обетованную — коммунистический рай. В менее космическом стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии» (1926) поэт отождествляет себя с «пролетариями», «двигателями пера».

Автомобили, таким образом, ценны для Маяковского в силу их иносказательного качества. Но они были важны для него и в более традиционном смысле. В период с октября 1915 г. и до большевистской революции Маяковский проходил военную службу в Петроградской автомобильной школе, где его считали «умным и опытным чертежником. Судя по значительному количеству стихов, которые он написал в течение этих двух лет и по тому факту, что его держали подальше от фронта, ему по-настоящему повезло с назначением. Примечательно, что вторая встреча с автомобилями произошла летом и осенью 1925 г., когда поэт путешествовал по Соединенным Штатам и посетил их автомобильную столицу — Детройт.

В книге «Мое открытие Америки» он отмечает, что посетил завод Ford «в большом волнении», но в то же время он издевается над фордовскими афоризмами и повсеместной военной дисциплиной, распространявшейся и на туристов. Тем не менее, он признается, что, несмотря на знакомство с конвейером по кинохронике, «...выходишь все-таки обалделый». Поэт видит вымотанных тяжким трудом рабочих и наблюдает, как в конце смены «люди валились в трамваи» «В Детройте», сообщает он с иронией, «наибольшее количество разводов. Фордовская система делает рабочих импотентами».